ПУТЬ ПО ТУЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ

    Еще в глубокой древности человек, наряду с открытием огня, орудий труда, изобрел дорогу. Конечно, он не сразу начал строить мосты, пробивать тоннели и укладывать покрытие. Не была древняя дорога и наикратчайшим расстоянием между точками "А" и "В". Она обычно шла по водоразделу, обходила препятствия и опасные участки. Возникнув один раз, дорога была практически бессмертной, если не гибли окончательно те пункты, которые она соединяла. Отдельным дорогам десятки тысяч лет, на многих из них лежит асфальт, и путник порой не подозревает, какую бездну времен он попирает ногами, и они работают и поныне. Можно привести такой пример: англичане, ведя многочисленные войны на востоке, не раз находили проходы в горах, пригодные даже для тяжелой техники, исследуя по археологическим материалам пути миграций племен каменного века. По древним дорогам – путям миграций – шли кочевые орды, везли на немыслимые расстояния свои товары расторопные торговцы, вели свои отряды высокомерные и жестокие завоеватели. Из-за крупных дорог велись целые войны: обладание дорогой давало хорошую прибыль в виде всяческих налогов и поборов. Так, большая часть "бюджета" Хазарского Каганата строилась на подобных "отчислениях". пути-дороги не имели границ и не знали национальности.
    Древнюю Русь скандинавы называли Гардарикой – страной городов, а значит, и страной дорог, недаром здесь перекрещивались пути из варяг в греки и шелковый, серебряный и еще бог весть какие пути, ведущие в Европу из сердца Азии. Один из таких путей, идущий через тульскую землю, описал арабский путешественник Ибн Руст.
    Другая древняя дорога, связанная с нынешними тульскими землями, получила печальную известность с XIII в. – Муравский шлях. Двигалась по нему грозная монгольская конница, брел, сбивая в кровь ноги, полон, скрипели арбы с награбленным. Муравский шлях! Дорога победителей! Печальная и мрачная твоя известность. Проходили через наши земли и другие пути-дороги, не такие заметные, не такие известные, но которыми пользовались и в каменном веке, и в эпоху бронзы, да и в более поздние времена.
    Одной из таких дорог прошагало к своей победе осенью 1380 г. воинство московского князя Дмитрия Ивановича. Его путь из Москвы в Коломну хорошо известен: рати сначала шли по трем дорогам – Серпуховской, Брашевской и Болвановской, которые соединились в одну у Москва-реки, на Боровском перевозе. Далее до Коломны войска шли вместе. Естественно, Коломенская Крепость, рассчитанная на обычный гарнизон, не смогла бы вместить в себя все ополчение, и размещение в походный порядок происходило на "Девичьем поле" – обширной луговине на берегу Оки. Из Коломны княжеские дружины двинулись по левому, московскому берегу Оки. Таким образом решались две проблемы: создавалось впечатление марша навстречу Ягайло, шедшему с запада на соединение с Мамаем. Переимая вести о поганых, войска переправились на Сенькином броду (30 августа ст. стиля). Таким образом войска вступили на рязанские земли – ныне территория Ясногорского района Тульской области.
    Далее путь дружин практически неизвестен, и скудные материалы хроник дают лишь возможность строить гипотезы, а исторические, географические, топонимические и археологические исследования позволяют выделить ту или иную гипотезу как более правдоподобную.
    Попробуем на минутку отвлечься от путей-дорог и посмотреть: что же представляло из себя Рязанское княжество в конце XIV в.? В это время Рязанщина состояла всего из двух уделов – собственно Рязанского, со столицей в Переяславле Рязанском, которым управлял сам великий князь Рязанский, и Пронского, со столицей в г. Пронске, расположенном в среднем течении Прони. Пронские князья регулярно проводили независимую политику и нередко вступали во враждебные отношения с метрополией. Тогдашний князь Даниил Пронский был недавним союзником Дмитрия Ивановича, когда в 1378 г. дружина Дмитрия Ивановича, Данилы Пронского и рать окольничего Тимофея наголову разбили мощное войско ордынского воеводы Бегича. Видимо, путь через земли недавнего союзника представился князю менее опасным – безопасных путей в то время быть просто не могло. Возможно, учитывая именно фактор добрых старых отношений, Дмитрий Иванович отдал указ не обижать местное население: "Ничто же возьмет у кого и не единому власу коснется". Доброжелательное отношение и давняя дружба дали свои плоды: к московскому войску в рязанских землях присоединилось несколько рязанских отрядов. Но все равно в том, пронизанном интригами, обществе надо было соблюдать осторожность и провести армию в стороне от населенных городков, из которых в надежде на хорошее вознаграждение какой–нибудь враждебно настроенный к Москве боярин мог бы послать вестника в Рязань или, еще хуже, к Мамаю. Но идти напрямую князю с такой армадой было бы невыгодно. Следовательно, нужна была старая, проходящая по малозаселенному водоразделу, дорога. Наиболее приемлемым в этом смысле путем после Сенькиного брода в таком случае являлась дорога, проходящая немного западнее Каширы и Ожерелья на Шеметово – западней Серебряных Прудов, существующая и поныне. Отсюда войска можно было провести по торному пути мимо некогда сожженных Батыем городков Аннинского, Мочильского, а далее – вдоль речушки Истопны до Проня-городища. Здесь наиболее удобный путь мог идти параллельно р. Проне по дороге, которую позже назовут Ногайской сакмой. Стратегическая выгода такого пути очевидна: обрывистые берега Прони, ее заболоченная пойма, изрезанный ландшафт левобережья были неплохой защитой с востока, а с запада – от литовского князя Ягайло.
    Отличным прикрытием было почти 200 км (по прямой) расстояния с многочисленными реками и речушками, а также лесными массивами, ставшими через два столетия засеками.
    Заманчиво, конечно, предположить шествие рати через Венев, по более прямой и известной дороге, но тогда бы это нашло отражение в летописях. Молчат летописи и о городе Корнике, который располагался недалеко от нынешнего пос. Грецово.
    Следующим пунктом, где останавливались войска (4 сентября ст. стиля), было "место, прозываемое Березуй", расположенное "двунадесять и три поприща вверх Дону". Ряд исследователей связывали Березуй с Березовским городищем близ Венева, но тогда бы летописец применил бы термин "городок". Существовали довольно жесткие правила в наименованиях населенных пунктов, ведь они обозначали социальный статус того или иного поселения. Здесь же упорно во всех древних источниках упоминается "место". Этот термин в западных районах действительно обозначал город (вспомним местечки в Белоруссии, Польше), но здесь он скорее всего используется для обозначения большого неукрепленного поселения, т. е. села. Отсутствие именно городка с названием Березуй подтверждает и "Список городов дальних и ближних", составленный в конце XIV – начале XV вв. Однако вероятное существование этого села нашло отображение в письме великого князя Рязанского Витовту – Великому князю Литовскому. "Из отчин моих... Берестки и Дорожень излезе", т. к. в письме упоминаются верхнедонские земли.
    Помощь в определении расположения загадочного Березуя могло бы дать расстояние от верховьев Дона, но какой пункт в то время мог считаться "верхом"?! В "Списке" в верху Дона упоминается Дубок, Корнике и Урюпинск! Но Корнике расположен на Шату, его месторасположение убедительно доказано Р. В. Кляниным. Споры же вокруг Дубка идут уже лет двадцать.
    Если обратиться к летописям, то можно заметить, что нередко верховья рек отмечали от городков, находящихся поблизости от истока, примером может стать г. Корнике, упомянутый выше. Таким образом, скорее всего, под верхом Дона упоминался уже мертвый в то время городок, существовавший еще в начале XIII в. –городок, на котором ныне стоит пятиглавая Успенская церковь в Епифани. Используя полученные данные, можно предположить, что загадочный Березуй располагался примерно там, где сейчас Рязанское шоссе пересекает малую речушку Тетяновку – левый приток Прони.
    Дело в том, что задолго до существования деревни Березовки-Лихачевки там существовал овраг Березовый, отмеченный А. Смолицкой в исследованиях по гидронимике. Скорее всего, этот овраг и дал название деревне. Другим подтверждением существовавшей некогда дороги является обнаруженное там мощное гнездо поселений, относящихся к XIII-XIV вв. Занимающее верховье речки, это поселение типично придорожное, подобное многим известным археологам.
    Уклонившись в сторону от Прони, войска обходили, таким образом, стороной два небольших сторожевых рязанских городка, ныне известных под названием Красное, или Верхнее городище, и Нижнее, или Александровское городище. Свидетельством активной жизни на этих городках, кроме керамики XIV в., являются клад монет Олега Рязанского на Нижнем городище и монеты Тохтамыша на Верхнем.
    Дальнейший путь мог вести по ныне существующей дороге через современные деревни Дудкино, Караче–во, Машково, по водоразделу, а от д. Таболо по правому берегу р. Мокрой Таболы, прикрывшись обширными лесами. Эта дорога существовала еще в конце XII в. Тогда она контролировалась двумя городками: Устьинским и Красным. Отсюда, с устья Таболы, оставалось всего 10-12 км для выхода в район нынешнего села Монастырщино, где дружины развернулись для достойной встречи врага.
    Конечно, многое из изложенного здесь – гипотеза, однако многие косвенные данные подтверждают ее состоятельность.

(Вестник "Куликово поле" № 7-9, 1992 г.)